[She Wolf] Досуг мне разбирать вины твои, щенок! Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать.(с)
Соционика. Гамлет|Есенин. Тихая истерика. "Скажи мне, что твориться у меня в голове?.."
"Зачем, зачем..."
- ...ты опять пришёл ко мне? Я тебе что, персональный психолог?
Есенин искренними голубыми глазами посмотрел на собеседника. На дне их плясали беспокойные искры. И, судя по никак не унимающейся дрожи, дело было серьёзнее некуда.
- Так. Давай-ка выкладывай, что случилось. - Гам хотел было приобнять страдающего интуита, но вовремя остановился: к подобным нежностям, как-никак, совсем не привык. А фальшь тот почувствовал бы сразу.
- Что, Штирлиц против тебя планы строит? Брат-Бальзак стишок раскритиковал? Ну, не молчи. Уж если драматизировать, то вслух и с чувством. Я пойму. Сам такой.
Однако, тот опередил Гамлета в его прерванных порывах, сам склонившись головой к надушенной манишке и вздрагивая при каждом нервном сглатывании и вздохе.
"Да у него состояние-то совсем истерическое! Впрочем, это разве истерика? Вот у меня бывает... это да." - незаметно поджал губы этик.
- Знаю. Ты меня понимаешь. - прерывисто пробормотал Есенин. - Отражаешь, как зеркало. Только...
- Боже, боже...
- Поэтому... скажи... скажи мне, что творится, у меня в голове... - совсем тихо и отчаянно добавил он, игнорируя ворчание.
Гамлета осенило:
- Так бы сразу и сказал! Ты Жукову вчера пьесу собственного сочинения декламировал?
- Да...
- А он?
- Отхлебнул пива и сказал, что ни черта не понял, но здорово...
- Та-а-ак. - этик широко улыбнулся. - Пойдём со мной, страдалец ты наш. Мне расскажешь. Главное, с выражением! Понравится - возьму в ученики-актёры. И никто в излишне богатой фантазии не обвинит, уж это точно.
Глаза постепенно успокаивающегося Есенина воодушевлённо заблестели.
Не заказчик)
читатель
мне нравится)
заказчик)
автор
Исполнение номер 2.
Они сидят на горячей летней крыше. Гамлет играет зажигалкой, и хотя табак уже давно кончился, желания спуститься вниз за еще одной пачкой никак не возникает.
Есенин говорит что-то, и взгляд его светлых глаз направлен в небо, Гамлет слушает в пол-уха и улыбается чему-то. Они так похожи.
— Гамлет... Скажи, ты же знаешь? Что творится в моей голове?
Гамлет пожимает плечами и жмурится — под этим тяжелым летним солнцем так хочется почувствовать себя кошкой. Чтоб зрачки — вертикали, чтоб глаза — вселенные, чтоб лениться и воображать, чтоб...
— Гамлет?..
— Прости, я задумался. Конечно, я тебя понимаю, ты просто устал, и ничего не поделаешь. Пройдет, конечно, пройдет.
А солнечные лучи такие липкие, и ветер бессовестно залазит под рубашку, так хорошо, так лениво и так неожиданно сладко, когда Есенин нависает над ним в паре сантиметров и пристально смотрит в глаза.
— Гамлет, это ничего ведь? Я не знаю, что это... Прости... Просто...
Гамлет усмехается и обхватывает его шею. Тень падает на его кошачие глаза, от Есенина пахнет сигаретами и одеколоном. Так близко, что можно попробовать на вкус.
— Поцелуй меня.
Как-то совсем немыслимо: вдвоем под палящим летним солнцем, целуя друг друга до дури, и сладко, и дико, и абсолютно теряя контроль.
Если бы только не ветер, бессовестно залазящий под рубашку. Если бы только не лень сходить за еще одной пачкой.
прямо что-то... близкое такое.) правильное).
у вас получилось)
3
А.2.