У Дино руки в мозолях от долгих тренировок. Острее всего Бьянки чувствует это, когда он нежно гладит ее по обнаженному бедру, и еще когда его пальцы скользят вверх, и... Чувствует, в общем, отчетливо, и еще у Дино руки очень горячие, или это у нее кожа слишком холодная. Бьянки сидит у него на коленях... Нет, простите, она двигается у него на коленях, и Кавалонне дышит тяжело и улыбка у него совсем не солнечная, а такая, как августовские сумерки на морем, ну и глаза - как звезды, да. Еще Дино очень хочется побогохульствовать - ну, знаете там, "Дева Мария!" - и блаженная улыбка таки идиота, ведь ему положено, но когда Бьянки выгибается у него на коленях (волосы сиреневым водопадом еще красиво так взметаются), он просто смотрит и улыбается - как сумерки над вечерним морем.
У Дино руки в мозолях от долгих тренировок. Острее всего Бьянки чувствует это, когда он нежно гладит ее по обнаженному бедру, и еще когда его пальцы скользят вверх, и... Чувствует, в общем, отчетливо, и еще у Дино руки очень горячие, или это у нее кожа слишком холодная.
Бьянки сидит у него на коленях... Нет, простите, она двигается у него на коленях, и Кавалонне дышит тяжело и улыбка у него совсем не солнечная, а такая, как августовские сумерки на морем, ну и глаза - как звезды, да.
Еще Дино очень хочется побогохульствовать - ну, знаете там, "Дева Мария!" - и блаженная улыбка таки идиота, ведь ему положено, но когда Бьянки выгибается у него на коленях (волосы сиреневым водопадом еще красиво так взметаются), он просто смотрит и улыбается - как сумерки над вечерним морем.
Черкните мне письмо.
я подумаю над этим
Alice Lamperouge
спасибо)
Lucia Fernanda
я рада, что вышло
умыл сейчас отправлю)