«Саааске-куууун!» - и на край света за ним. Это осталось в таком прошлом. В таком глубоком прошлом. Снегом присыпано – не отогреть. Вечная мерзлота. Это навсегда, наверное.
«Оставь меня, Сакура!» - а на самом деле все-таки скучал по ней. Так давно, что теперь и не вспомнишь, кто был тот человек. Имя носил то же самое, это точно: Учиха Саске. Черт с ним, с именем. Как давно это было. Трупами присыпано – не откопать. Для шиноби каждый год обрастает мертвецами. Если не разучишься чувствовать – не выживешь.
Никогда не заходи за ту черту, где начинаются чувства. Это делает тебя слишком уязвимым. Даже если тебе нужно тепло, Саске. И даже если ты женщина, Сакура.
Что их теперь держит вместе, двух чёртовых взрослых людей? Память о том, что когда-то они значили так много друг для друга. Прочно засевшее знание, что должен быть дом. И убеждение, что в этом доме тебя должен кто-то ждать. На всякий случай. Многое может случиться. «Это как долгосрочный банковский вклад», - думает Саске и нервно усмехается. «Это хорошая, крепкая привычка», - думает Сакура и надеется так себя успокоить. Ведь так и должно быть – здесь, в мире шиноби. Не переступать эту чертову черту, не замутнять себе сознание. Это же будет правильно.
Заказчик в восторге, особенно тем, что а) заявку так быстро выполнили) б) исполнение понравилось, плавное, реалистичное, хоть и пессимистичное, но так и должно быть. Спасибо)
Когда-то ее нервы закончатся. Когда-то ее терпение лопнет – с влажным хлюпающим звуком – белесый гной разлетится по комнате – а ножи в доме совсем тупые… Женщине по имени Учиха Сакура можно позавидовать. У нее есть красивый и амбициозный муж, да-да, Ино. В отличие от некоторых у нее он хотя бы есть, правда, Хината? Ее мечты сбылись. Совсем сбылись. Знала бы – не мечтала. В стекле буфета отражается молодая женщина. Распахнула бледно-зеленые глаза, и так напряженно всматривается куда-то вглубь Сакуры. А волосы на корнях – странно темные, не черные, как у Саске, не каштановые. Болотная грязь. Мать говорит, когда она была молоденькой, ее волосы были такие нежно-нежно-сиреневые. Отец называл ее «мой ирис». Сакура думает, что мать просто выжила из ума. Сакура думает, у Саске есть женщина. А ножи в доме совсем тупые. Но медику они не нужны, по правде говоря.
И вот Учиха Сакура, двадцать четыре года, открывает буфет и достает тупой кухонный нож. Она идет в прихожую, садится на корточки и старательно чертит линию – от одной стены к другой.
Сакура думает, какая же она дура, боже, какая же она дура. Ее мать думает, что Сакура как была дурой, так ей и осталась. Ино думает, что Сакуре давно не давали миссий. Неудивительно, думает Ино. Хината думает, что все устроится. Но тоже не хочет оказаться на одной миссии с Сакурой. Она далеко не дура, эта Хината.
Крошится дерево, неохотно поддаваясь, на исходе третья минута. Кунаем то же самое – минута. Чакрой то же самое – несколько секунд. Сакура упрямо, терпеливо, отстраненно кромсает доски пола тупым ножом, не вырезая – выдавливая в них жирную линию. За этим занятием ее застает вернувшийся Саске.
- Привет, - говорит Саске, останавливаясь на пороге и без любопытства глядя на уродливую линию, перерезавшую прихожую, потом на тупой нож в руке Сакуры. Сакура поднимается на ноги. Руки расслаблены, позвоночник расслаблен, ноги на ширине плеч и одна чуть вперед. - Не заходи за черту, - отвечает Сакура, ее спокойный голос странным образом контрастирует с выражением ее лица. Саске шагает вперед. - Как дела на работе? – спрашивает он. - Не заходи за черту, - повторяет Сакура. – Я вынесу тебе твои чертовы вещи, и катись к той бабе. Я не хочу тебя больше видеть. Саске наступает на черту, кажется, сам того не замечая. Он стаскивает куртку, кидает ее на пуфик и, проходя мимо Сакуры, застывшей в сумасшедшем, запредельном напряжении, рассеянно треплет ее по голове. - Не выдумывай, - говорит Саске. – А пол мы перестелим. Сакура плачет, бессильно сжав кулаки, спазматически дергая сгорбленными плечами, Сакура глотает рыдания и крики, и комок в горле становится все больше и больше, мешая протиснуться словам.
За ее спиной Саске оборачивается, смотрит на нее, внимательно и недобро прищурившись, а потом ласково спрашивает: - Дорогая, что у нас на ужин?
-
-
16.09.2009 в 03:13«Саааске-куууун!» - и на край света за ним.
Это осталось в таком прошлом. В таком глубоком прошлом. Снегом присыпано – не отогреть. Вечная мерзлота. Это навсегда, наверное.
«Оставь меня, Сакура!» - а на самом деле все-таки скучал по ней.
Так давно, что теперь и не вспомнишь, кто был тот человек. Имя носил то же самое, это точно: Учиха Саске. Черт с ним, с именем. Как давно это было. Трупами присыпано – не откопать. Для шиноби каждый год обрастает мертвецами. Если не разучишься чувствовать – не выживешь.
Никогда не заходи за ту черту, где начинаются чувства. Это делает тебя слишком уязвимым.
Даже если тебе нужно тепло, Саске.
И даже если ты женщина, Сакура.
Что их теперь держит вместе, двух чёртовых взрослых людей?
Память о том, что когда-то они значили так много друг для друга. Прочно засевшее знание, что должен быть дом. И убеждение, что в этом доме тебя должен кто-то ждать.
На всякий случай.
Многое может случиться.
«Это как долгосрочный банковский вклад», - думает Саске и нервно усмехается.
«Это хорошая, крепкая привычка», - думает Сакура и надеется так себя успокоить. Ведь так и должно быть – здесь, в мире шиноби.
Не переступать эту чертову черту, не замутнять себе сознание.
Это же будет правильно.
Ведь так?
-
-
16.09.2009 в 03:45не-заказчик
-
-
16.09.2009 в 03:54знаете, почему оно у вас осталось? там вопросительный знак в конце.
это специально так. ^__^
автор
-
-
16.09.2009 в 08:13И тут именно что первое.
Не- Яд.
-
-
16.09.2009 в 11:20-
-
16.09.2009 в 19:46-
-
16.09.2009 в 22:34Когда-то ее нервы закончатся.
Когда-то ее терпение лопнет – с влажным хлюпающим звуком – белесый гной разлетится по комнате – а ножи в доме совсем тупые…
Женщине по имени Учиха Сакура можно позавидовать. У нее есть красивый и амбициозный муж, да-да, Ино. В отличие от некоторых у нее он хотя бы есть, правда, Хината?
Ее мечты сбылись.
Совсем сбылись.
Знала бы – не мечтала.
В стекле буфета отражается молодая женщина. Распахнула бледно-зеленые глаза, и так напряженно всматривается куда-то вглубь Сакуры. А волосы на корнях – странно темные, не черные, как у Саске, не каштановые.
Болотная грязь.
Мать говорит, когда она была молоденькой, ее волосы были такие нежно-нежно-сиреневые. Отец называл ее «мой ирис».
Сакура думает, что мать просто выжила из ума.
Сакура думает, у Саске есть женщина.
А ножи в доме совсем тупые.
Но медику они не нужны, по правде говоря.
И вот Учиха Сакура, двадцать четыре года, открывает буфет и достает тупой кухонный нож.
Она идет в прихожую, садится на корточки и старательно чертит линию – от одной стены к другой.
Сакура думает, какая же она дура, боже, какая же она дура.
Ее мать думает, что Сакура как была дурой, так ей и осталась.
Ино думает, что Сакуре давно не давали миссий.
Неудивительно, думает Ино.
Хината думает, что все устроится.
Но тоже не хочет оказаться на одной миссии с Сакурой.
Она далеко не дура, эта Хината.
Крошится дерево, неохотно поддаваясь, на исходе третья минута.
Кунаем то же самое – минута.
Чакрой то же самое – несколько секунд.
Сакура упрямо, терпеливо, отстраненно кромсает доски пола тупым ножом, не вырезая – выдавливая в них жирную линию.
За этим занятием ее застает вернувшийся Саске.
- Привет, - говорит Саске, останавливаясь на пороге и без любопытства глядя на уродливую линию, перерезавшую прихожую, потом на тупой нож в руке Сакуры.
Сакура поднимается на ноги. Руки расслаблены, позвоночник расслаблен, ноги на ширине плеч и одна чуть вперед.
- Не заходи за черту, - отвечает Сакура, ее спокойный голос странным образом контрастирует с выражением ее лица.
Саске шагает вперед.
- Как дела на работе? – спрашивает он.
- Не заходи за черту, - повторяет Сакура. – Я вынесу тебе твои чертовы вещи, и катись к той бабе. Я не хочу тебя больше видеть.
Саске наступает на черту, кажется, сам того не замечая. Он стаскивает куртку, кидает ее на пуфик и, проходя мимо Сакуры, застывшей в сумасшедшем, запредельном напряжении, рассеянно треплет ее по голове.
- Не выдумывай, - говорит Саске. – А пол мы перестелим.
Сакура плачет, бессильно сжав кулаки, спазматически дергая сгорбленными плечами, Сакура глотает рыдания и крики, и комок в горле становится все больше и больше, мешая протиснуться словам.
За ее спиной Саске оборачивается, смотрит на нее, внимательно и недобро прищурившись, а потом ласково спрашивает:
- Дорогая, что у нас на ужин?
-
-
16.09.2009 в 23:10Загрузило...Оо
-
-
16.09.2009 в 23:59всю жизнь боялась стать домохозяйкой.
а может быть, это просто я такая впечатлительная
-
-
17.09.2009 в 00:06ага, автор лох, увлекся и пролетел мимо заявки(
gloomy sky
тогда я тоже впечатлительная)
спасибо.
автор
-
-
12.01.2010 в 18:31Интерессно увидеть продолжение
-
-
20.06.2010 в 22:27Автор